Всполохи настоящего волшебства - Страница 60

И с этими словами настоятель монастыря ушел, прихватив с собой монахов. Вроде бы перемещались они шагом, но моментально скрылись на другом конце улицы. И от взгляда на их ноги резало глаза. Божественное ускорение, наверное, у покровителей выклянчили.

– Драконий еж – странная вещь, – доверительно поведал брат Тенон, древний, как пирамиды, и выглядевший словно посетившая салон косметолога мумия. Осмотревшись вокруг, он присел на брошенный кем-то в суматохе мешок с продуктами. Во всяком случае, под мешковиной четко угадывался капустный кочан. У человеческой головы была бы совсем другая аура. Против всех ожиданий продукция сельского хозяйства затрещала, но выдержала. – Или создание. Тут сказать сложно. Секретом их сотворения владеют лишь разумные крылатые ящеры и единицы из людей, которые преданно им служат.

– Меньше лирики, больше дела, – попросил его я. – Что грозит тому, кто словил его иголки?

– Особым образом зачарованная кровь владык неба, вливаемая в обычных морских ежей, меняет их и придает получившемуся в результате объекту неуязвимость к любым чарам. А также способность пробивать их, словно тонкую бумагу, – пропустил мои слова мимо ушей монах. – Ну и еще они от совсем не сильного удара взрываются, но сложно сказать почему. Подобными живыми артефактами те из морских драконов, в чьих пещерах есть вода, защищают свои сокровища. Хотя и продажа их возможна, но мало на свете тех, с кем гигантские огнедышащие ящеры соглашаются торговать.

Кажется, я зарычал. Возможно, о себе дали знать последствия укусов оборотня. Конечно, их вылечили, и никаких лишних эффектов остаться было не должно, но клянусь, если Тенон не прекратил бы свою академическую лекцию, он рисковал оказаться загрызенным.

– При попадании в тело живого существа иглы в первую очередь мешают циркуляции энергий в ауре, за исключением жизненной, служащей основой для магии крови, а во вторую – парализуют жертву. – Монах явно понял намек в виде злобного оскала и рефлекторно скрючившихся пальцев, метящих ему в район горла. – И потому они известны как превосходное средство против чародеев. Но, к сожалению, яд вне породившего его ежа быстро портится и не сохраняется никакими методами, известными слугам Отца Времен. У отравленных нарушаются процессы, происходящие в ауре. Результат – невозможность пользоваться магией, даже врожденной. Для ряда существ, в том числе людей, поддерживающих свою жизнь заклинаниями, подобное – гарантированная и немедленная смерть.

– Для старых волшебников действительно ужасней оружия не придумаешь, – решил я. – Слухи, что убитые колдуны рассыпаются пылью или еще как-то необычно умирают, не лишены оснований. Просто в момент гибели чары, до того бывшие частью их организма сбиваются и превращают тело изнутри в черт знает что.

– Последствия воздействия яда на обычных людей – длительный, до двух суток, паралич, – снова сбился на академический тон монах. – У эльфов – несколько часов из-за близкого их родства с силами природы, которая как-то ослабляет действие отравы.

Ага, значит, Фина очнется первой. Впрочем, Фоул как-то так и говорил.

– А ну цыц, души заблудшие! – внезапно взревел церковник, резко выбрасывая вперед руку, из сжатого кулака которой вылетел обычный камень. Сработавший, однако, не хуже разрывной пули. Какой-то человек, несущий на руках сухонькую пожилую женщину, упал мертвым, брызгая фонтанчиком крови из разнесенного в клочья затылка. Его ноша покатилась по земле, но никакого возмущения, понятное дело, не выказала.

– Вену ей на шее хотел проткнуть шилом, – будто бы извиняясь, сказал мой собеседник. – Видно, не знал, как долго такая отрава действует, а ограбить сильно руки чесались. Да оно и понятно, откуда же простому трущобному отребью быть знакомым с боевыми артефактами по пятнадцать золотых за штуку.

Стражники, никакого сомнения в правомерности действий монаха не испытывающие, обыскали свежего покойника, что-то там у него изъяли и положили его отдельно от парализованных, за некоторыми из которых уже прибыли их близкие.

– Лихо, – вырвалось у меня. – Где ж вы научились? И камнями кидаться, да и про взрывающихся ежей, чтоб им обычными зверюшками на дне моря оставаться, такие подробности узнать?

– Был грех, – вздохнул монах, – пиратом в молодости ходил, души безвинные губил да кровь лил, словно воду. А пакость эту на Алом острове в основном и делают, где гнездо моих бывших соратников. Да и вообще всякой швали навалом, в том числе и культы драконопоклонников да одного из владык неба. Сам-то ящер в походы не ходит, так как от старости летать почти разучился, но окрестности своей берлоги охраняет ревностно. Ну и торгует собственными частями тела заодно, магов-преступников редкими заготовками снабжая. Чешую там, кровь, кусочек перепонки с крыльев за золото его слуги с охотой берут у хозяина. Благо регенерирует тот как тролль.

– Да уж, – только и сказал я, не зная, что добавить. Вот так окажешься рядом с человеком, вроде бы тихим и безобидным, а на поверку тот оказывается убийцей, рядом с которым не каждый маньяк встать может. И хотя его присутствие среди слуг Отца Времен априори указывает на раскаяние, но… навыков-то он не потерял, вон свидетельство в паре десятков шагов остывает, еще немного ножками подрагивая. А ну как у бывшего грозы морей рецидив случится?

– Для магов же, – вздохнул Тенон, вновь вернувшись к образу отрешенного от мира лектора, опасного максимум для севших ему на нос мух, – все куда более плачевно. После прихода в себя будет наблюдаться ослабление магических сил. Обычно временное, где-то на месяц, но примерно каждый пятнадцатый теряет часть своего могущества навсегда. Последний вариант в обязательном порядке сопровождается такими симптомами, как ослабление или отказ органов зрения и слуха, постоянная дрожь конечностей или же слабоумие. Молитвы об исцелении способны убрать паралич, но не больше. Простые заклинания не помогают вообще.